Юван (Иван) Шесталов (22.06.1937) родился в деревне Камратка Берёзовского района Ханты-Мансийского округа в семье колхозника манси. Учился на факультете народов Севера Ленинградского института им. А. И. Герцена. Окончил Тюменский педагогический институт (1965). Работал в редакциях газет, радио и телевидения округа, директором Центра национальных культур, возглавлял издательство “Стерх”. редактировал одновременно журнал и газету “Белый журавль”.
Ю. Шесталов – заслуженный деятель культуры Ханты-Мансийского автономного округа (1997), почетный гражданин Ханты-Мансийского автономного округа (2000), награждён орденом Дружбы народов (1984) и орденом Трудового красного знамени (1987).
Член Союза писателей СССР с 1962 года. Пишет на мансийском и русском языках. Первые стихи опубликованы в 1957 году в окружной газете “Ленинская правда”. Первая книга Ю. Шесталова на мансийском языке “Маке мат” (“Аромат родины”) вышла в 1958 году в Тюмени, на русском языке – “Пойте мои звёзды” – в 1959 году в Ленинграде. Автор многих книг поэзии, прозы, публицистики, в их числе: “Синий ветер каслания” (1964), “Таёжная поэма” (1970), “Собрание сочинений в 5 томах” (1997-1998). Известность принесла Ю.Шесталову книга “Языческая поэма” (1971). В 1981 году за переиздание “Языческой поэмы” (1978) удостоен Государственной премии РСФСР им. А. М. Горького.
“Немалая часть поэтического творчества Ювана Шесталова оставляет ощущение хаотичности и некоего чернового, “ещё сырого” варианта. Тем не менее, Шесталов первый в истории мансийского народа обратился к богатейшим сокровищницам древних мансийских сказаний, легенд, песен. Одной из удачных работ Ю. Шесталова является “Языческая поэма”, в которой автор попытался переложить на язык поэзии, обрядовую культуру своего народа, с её действами и многослойным духовным содержанием. Вплетая в описание действа свои размышления, он пробует, таким образом, примерить “народное сознание” и мансийскую культуру на современное время, осмысливая возможность существования не синтезированной архаики в современном социуме.
Некоторые произведения Ю. Шесталова, составляющие “Языческую поэму” способны восприниматься, как вполне самостоятельные произведения. Пример тому, стихотворение “Как по лесу тёмному…”, входящее в третью песнь поэмы”. (Любовь Миляева)
Пишет на мансийском и русском языках. Первый рассказ "Любовь — она все может" напечатан в 1960 году в журнале "Сибирские просторы". Произведения в прозе и публицистике печатались в газетах "Белый журавль", "Ветеран", "Голос стерха", "Известия", "Комсомольская правда", "Литература и жизнь", "Литературная газета", "Литературная Россия", "Литературное обозрение", "Неделя", "Правда", "Роман-газета", "Сельская жизнь", "Советская культура", "Советская Россия", "Социалистическая индустрия", "Учительская газета"; в журналах "Аврора", "Вокруг света", "Волга", "Детская литература", "Дружба народов", "Звезда", "Знамя", "Наш современник", "Нева", "Огонек", "Север", "Сибирские огни", "Стерх", "Урал", "Уральский следопыт"; в коллективных сборниках и альманахах "От Москвы до тайги — одна ночевка" (1961), "Золотая россыпь" (1963), "Ярче северного сияния" (1976), "Сияние Севера" (1978), "Таежные зори" (1978), "Шаги. Вып. 4" (1978), "Очерк-80" (1981), "Просвещение на Крайнем Севере" (1981), "Северное сияние" (1981), "Рассказы советских писателей. Т.2" (1982), "Созвездие братства" (1982), "На семи ветрах" (1984), "Голубые горы" (1985), "Заботы наших дней" (1986), "Под радугой Севера" (1986), "Мы — дети твои" (1987), "Северное сияние" (1987), "Освоение без отчуждения" (1989), "Народов малых не бывает" (1991), "Слово родного Севера" (1997),"Эринтур" (1997), "Последнее пришествие" (1998); в хрестоматиях "Литература Тюменского края. Кн. 1, 3" (1996), "Лукоморье" (1997).
Первая книжка прозы для детей на русском языке" Потепка" вышла в 1963 году в Москве. Автор многих книг прозы и публицистики, в их числе "Синий ветер каслания" (Свердловск, 1964), "Ночь на снегу" (Москва, 1966), "Когда качало меня солнце" (Москва, 1972), "Тайна Сорни-най" (Москва, 1976), "Сибирское ускорение" (Москва, 1977), "Красная легенда на белом снегу" (Москва, 1979)," Сначала была сказка" (Ленинград, 1984),"Повести" (Москва, 1988),"Огонь исцеления" (Ленинград, 1989),"Крик журавля" (Свердловск, 1990), "Собрание сочинений в 5 томах" (Санкт-Петербург — Ханты-Мансийск, 1997 — 1998).
Проза и публицистика переводилась на венгерский, казахский, латышский, литовский, словацкий, тувинский, украинский, финский, чукотский, эстонский и другие языки.
* * *
Как по лесу тёмному
Малая Медведица
Вперевалку по небу идёт.
Снег крупчатый мелется,
Шаль твоя метелится,
Свадебные сани у ворот.
Эти сани–розвальни
За тобою посланы,
Эта ночь таится у дверей,
И дорожки звёздные
Тебе в ноги посланы,
Полумесяц в гривах у коней.
Если сани заняты,
Если села в сани ты,
Значит, пронесёмся мы с тобой
По морозной наледи,
По метельной замяти,
По дороге жизни молодой.
1971
Перевёл с мансийского А. Поперечный
Идол
Отрывок из четвёртой песни “Языческой поэмы”
...Шла вторая половина сложного двадцатого века. Люди были героями, покорителями природы и космоса...
Ледяная земля проснулась от вековой спячки. Она разгоряченно дышала, снимая с себя шубу из дремучей тайги, опоясываясь стальными нитями дорог и трубопроводов. Она гудела под железными копытами нового кочевья. С радостью наряжалась в ожерелья городов, сияя счастливыми глазами новых огней... А герои шли, шли, шли. Шли в пургу, в мороз, в зной. Пробираясь сквозь таежные дебри, топкие болота, голую тундру, они шли, гили, шли... И я был вместе с ними. Я тоже был героем. И мои уши глохли от железного рокота: не все я мог услышать. И мои глаза слепли от яркого сияния огней: не все я мог увидеть. И я летал на стальных птицах, обгоняя время, не чувствуя движения Земли...
Но однажды я услышал плач, который вы не могли услышать:
“Аай-о! Кай-о! Кай-йо! Йо!
Люди!
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Люди!
Если у вас еще не оглохли уши
От жизни, летящей железной птицей,
Послушайте меня .
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!”
Услышал я это в верховьях безымянной речки, где бульдозерист расчищал место для нового селения нефтяников, увидал полуразвалившуюся избушку на “лосиных” ножках. Ее сторожили самострелы, притаившиеся среди древних кедров и лиственниц, и плосконосые идолы, стоявшие вокруг поляны... Удивленный бульдозерист вытаскивал из избушки почерневшие от времени деревянные сабли и стрелы, лоскутки материи, шкурки каких-то зверей, берестяные маски, монеты серебряные и золотые, медные амулеты с загадочными узорами, цепочки, железки и, наконец, странную куклу в собольей шапке, в одежде, расшитой цветными сукнами, серебром и золотом...
Он небрежно бросил всё это в снег. И, удивлённый дикости, он рассмеялся. А я снова услышал плач:
“Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Я не нищий! Не холоп!
Вы передо мной снимали соболиные шапки,
А не я перед вами.
Ваши молитвы лёгкими снежинками
Стелились к моим ногам.
Глаза ваши были полны озёрами слёз.
Вы это уже позабыли?!
Души ваши были тёмными пещерами,
Полные страха и сомненья.
Вы шли ко мне.
И я успокаивал вас.
И это
Вы в своей тощей памяти
Зарастили мусором?!
Неблагодарные!
Вспомните:
Уши мои –
Два острослухих ворона.
Глаза мои –
Два зоркоглазых ястреба.
Вздрогнут священные деревья
С семью жертвами –
Я уже слышу.
Качнутся жертвенные деревья –
С семью жертвами –
Я уже бегу на ваш крик и зов.
Бегу ногами семи лосей
Из-за семи гор.
Сквозь дожди и белый ветер
В вашей памяти бегу.
Колючие ветки семи боров
Расчёсывают мою одежду
Из осенних оленьих шкур.
Вы шептали о своём горе
Устами еле дышащего, языкастого зверя.
Для вас я был самым могучим, великим.
Я ходил в подземелье,
Где лишь мамонт ползает
И злой дух Куль бродит.
Я плавал там,
Где водяной Виткась плавал.
Лишь я мог быть рядом с Небом и чертом.
И не страшны мне ямы,
Где вязнут ваши ноги.
И нет земли,
Где слабели б мои руки!
Ради меня вы испускали кровь
Лучших белоснежных лошадей,
Круторогих оленей вы приносили в жертву,
Возвышая меня над всеми духами,
Восхваляя моё имя!
Вы всё ещё не можете вспомнить меня?
Как коротка ниточка вашей памяти!
О, как вы ничтожны!
Да, вы сами, своим коротким умом
Сотворили меня.
Своими живыми руками
Вырубили из дерева,
Из долговечной лиственницы.
Да, я – деревянный идол!
Ваш – дух!
Ваш – вождь!
Ваш – бог!
Я – идол!
Вы – идолопоклонники!”
И стал я вспоминать
Это не тот ли идол, которому поклонялись мой дед и прадед? Это не тот ли идол, который и на меня в детстве наводил страх? И маленькое моё сердце трепетало, как рыбка в руках человека, пока русская учительница не вывела меня на широкую дорогу из-под чар волшебных лесных духов.
Дорожку к ним сейчас манси стали забывать... А может быть, в нас идол ещё не умер? Ведь все тогда стали поклоняться другому. Хотя он и был человеком.
Отчего всё это было? Разве мы в самом деле были другими? Прошелестел ветерок около уха, и чей-то глуховатый голос выплывал из гробовой тишины:
“Не на луне, а на Земле
Стояло капище моё.
Среди кедров онемевших
Стояло капище моё
На четырёх ногах, вросших в землю,
Стояло капище моё.
Стрелы с острым клювом птиц
В хвое таились
Стояло капище моё.
Стрелы с острым клювом птиц
В хвое таились –
Стояло капище моё!
Среди семи великанов менкв
С глазами, обросшими шерстью,
Сидел я в капище моём.
Тридцать стальных сабель
Навек уснули в капище моём.
Тридцать берестяных масок
Юлили в капище моём.
Лицом деревянным, глазами деревянными
Глядел на вас –
Стояло капище моё.
На четвереньках ко мне ползли вы –
Стояло капище моё.
Не только оленя, но и себя
Принести могли вы в жертву мне –
Стояло капище моё.
След ноги моей вы целовали –
Стояло капище моё.
Вы несли ко мне монеты –
Стояло капище моё.
Вы к ногам моим могли принести планеты –
Стояло капище моё.
Подхалимы всех слаще молились –
Стояло капище моё.
Злые языки за зубами прятались –
Стояло капище моё.
Вверх ногами не ходили –
Стояло капище моё.
Бранью тайгу не оглашали –
Стояло капище моё.
Даже звери не рычали –
Стояло капище моё.
Вы слепыми притворялись –
Стояло капище моё.
Вы глухарями быть старались –
Стояло капище моё.
Свой язык вы отверзали –
Лишь быть бы в капище моём!
Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо!
Стояло капище моё!”
Да, это был тот самый идол, которому поклонялись мои предки. Я увидел обструганное деревянное лицо, глаза, брови... От этого взгляда когда-то всё живое немело... А теперь...
Перевёл с мансийского Е. Винокуров
|
