«Я, Бахлыков Петр Семенович, родился в 1932 году в деревне Вахлова Сургутского района Тюменской области, – начал он так, как и положено писать свою автобиографию и сразу сказал о том, о чем болела душа: – Родной деревеньки уже нет. Ее постигла такая же горькая участь, как и большинство малых деревень России. В соседнем селе проучился четыре года в начальной школе, ибо в Вахловой ее уже не было. Больше учиться не довелось. Как и многим ребятам тех трудных лет, с 12 лет пришлось работать в колхозе наравне со взрослыми.
Происхождение по отцовской линии знаю, к сожалению, плохо. Отец – из тобольских крестьян, родственники утверждают, что они – потомки ермаковых дружинников.
По материнской линии: дед Дмитрий Иванович Вахлов – основатель деревни Вахлова. Прежде он был мастером золотых дел. Был он и художником: расписывал церкви и писал иконы. Был родом из купцов. Бабушка талантами особыми не обладала, умела вышивать и вести хозяйство. Рукодельница. Была она из княжеского рода, чем и горжусь...»
Так говорил о своих корнях человек, без которого уже немыслима история Сургутского района, да и, пожалуй, всего Югорского края. К своим двадцати годам Петр Бахлыков уже хорошо знал природу Тюменского Севера, а по сложившейся традиции потомственных сибиряков был страстным поклонником охотничьего дела. Но настоящий охотник в Сибири – не бездумный истребитель дичи. Люди подобного склада – одни из самых тонких и бережных ценителей лесной красоты.
Вахловой суждено было исчезнуть с лица земли в шестидесятые годы, когда советская власть занялась укрупнением сел, определив родную бахлыковскую деревню в малоперспективные. Вахловцы стали разъезжаться по другим местам в поисках лучшей доли.
Семья Бахлыковых выбрала отдаленный хантыйский поселок Угут, где жил тогда Алексей, брат Петра. Там Петр Семенович стал работать в охотничье-промысловом хозяйстве и постепенно познакомился с культурой коренных жителей здешних мест – юганских ханты.
«О, что это за народец! До наивности простодушный и честный, – восхищался он. – В отличие от прочих цивилизованных наций, ханты не умеют обманывать, врать, воровать. В случае необходимости делятся последним, что имеют, не могут отказать в помощи. Никогда не претендуют на лучшую жизнь и блага, довольствуются тем, что имеют.
Эти прекрасные качества ханты так поразили меня, что я уже не разделял их судьбу со своей, старался хоть как-то облегчить их положение. Захотелось сделать все, что могу, для пропаганды их истории и культуры».
Будущий краевед, художник и летописец в буквальном смысле оказался погружен в благодатную атмосферу, сотканную из уникальной самобытной культуры коренного народа и природной красоты юганской тайги.
Его философия жизни основана на принципе: «Человек – часть природы, органично вписывающаяся в ее систему. Всякое вмешательство в вечные, тысячелетиями отрегулированные законы жизнедеятельности всего сущего – недопустимо. И исключений здесь нет!».
Эта позиция в полной мере отражает представление художника Бахлыкова об истинном назначении человека.
Разрушение природной среды, нынешний крах экологического равновесия между цивилизацией и Природой, так ярко проявившиеся на землях древней Югры, не что иное, как явная неспособность человека пользоваться тем, что дает ему Природа, будь то сырьевые богатства или даже новейшие технологии.
Петр Бахлыков обладал особым даром – чувством глубокого единства с духовной, творческой энергией окружавших его людей, их древней югорской культурой. Именно этот дар позволил ему и, можно даже сказать, вдохновил его создать в своем роде уникальный музей, который фактически начался с одной случайной и, казалось бы, немудрящей находки...
«Стою на крутом берегу маленькой таежной речушки, на еле заметной тропинке, которую лишь мой опыт может угадать. Держу в руках древний хантыйский самолов «черкан», который я узрел среди сучьев многовековой ели. Сколько лет тому назад повесил его на этот сук хозяин? Что произошло после? Почему он не вернулся к своей добыче? То ли недостало сил еще раз пройти по своей извечной охотничьей тропе? Кончилась жизнь? Иссякли силы? Почему-то не продолжили его путь потомки и начала зарастать его тропа...
И только этот единственный инструмент, созданный его талантом, напоминает мне о хорошем человеке, некогда пребывавшем на суровой земле Югры и не принесшем ей никаких бед, никаких разрушений. Повесил свое великолепное создание на сук древнего дерева, словно на память, словно в знак хорошего отношения к природе и как символ чистоты дел и помыслов своих.
Разглядываю этот удивительный предмет и поражаюсь простоте и вместе с тем гениальности мышления неизвестного ханты, создавшего этот уникальный самолов. Мысленно ухожу в те далекие времена, в седую старину, в истоки жизни лесного народа, окунаюсь в его культуру, духовный мир. Но возвращаюсь опять к одному из его представителей, точнее, возвращает меня к нему вещь, которую держу в своих руках, держу трепетно, как великое сокровище, которое наконец-то мне удалось отыскать, за которым я ходил долго и упорно.
И вот она лежит на моих ладонях, ощутимая, осязаемая, пахнет древностью великой. Надо, надо хоть немного поведать о ней людям. Но как? И тут я снова возвращаюсь к мысли, которая посетила меня давно. Если бы удалось сотворить музей. Это единственное место, где можно обо всем поведать, обо всем рассказать, все показать.»
Этот нехитрый самолов и стал первым музейным экспонатом. С того дня Бахлыков принялся нести в дом все, что удавалось найти или приобрести. Односельчане смеялись: для чего ему нужно это старье, поэтому приходилось скрытно вести свой поиск, и коллекция росла.
В начале шестидесятых и к отдаленному юганскому краю вплотную приблизился «нефтяной фронт». Бахлыков со своим чутким отношением к окружающей природе одним из первых заметил это и спрогнозировал последствия.
«Неоднозначная и сложная проблема – продолжение или прекращение разработки и добычи нефти на территории Угутского района. Если и дальше такими темпами и разорительно вести запланированное сверху освоение нашего региона, то будет загублена вся юганская земля. Она не сможет восстановиться и за сотни лет. Вот что грозит растительному миру. Что касается животного мира, то большинство видов исчезнет навсегда. Это бесспорно. Пока еще не поздно, надо остановить подобную промышленную деятельность в нашем крае. Надо сохранить хотя бы заповедную территорию в нашем округе. А главное – сохранить ханты. Я бы сказал – сохранить Богом данную, вопреки всему дожившую, дошедшую до наших дней через многие века человечность и культуру, как пример настоящей жизни, неразрывной с природой, умеющей ценить и беречь свои богатства, оставлять их на будущее...» Бахлыков наметил большую программу исследований. Он собирал и реставрировал предметы духовно-материальной культуры ханты, занимался историей и природоведением края. В буквальном смысле спасал все, что еще можно было спасти.
После долгих уговоров поселковое начальство уступило ему для музея старое помещение детского сада. С друзьями мастер переложил печи, перебрал полы, строгал доски, обшивал стены, устроил витрины. Сам добывал и делал чучела зверей и птиц. И потом девять долгих лет работал в музее один: заготовлял дрова, топил печи, отгребал снег, убирал помещение. Был и директором, и собирателем, и хранителем, и экскурсоводом. И лишь спустя девять лет его детище оформили как филиал окружного музея, утвердили штат работников. Появилась возможность больше времени уделять для приобретения новых экспонатов.
В конце девяностых в музее уже насчитывалось более тысячи единиц хранения – от капкана на медведя длиной в один метр до «чешуек», копеечных монет времен царствования Ивана III и Ивана Грозного. Музей стал принимать почти по шесть тысяч человек в год, в нем проводились десятки экскурсий. Бахлыкова начали посещать гости из западноевропейских стран, из Канады и США, даже из далекой Австралии. Так музей стал делом всей жизни скромного угутского художника. Подобного учреждения, представляющего прародину финно-угорских народов, больше в мире нет...
Но Бахлыкова одолевала еще одна мечта. «Еще в детстве потянулся к рисованию и музыке. На чем только не рисовал! На песке, на снегу, на старых книгах. И вот когда я стал лесоводом, а затем егерем, появилось свободное время, а мне уже было за сорок, и часто мучило сознание того, что годы идут, а я все не осмеливаюсь заняться живописью, боялся – вдруг не получится маслом.
Я перечитал и пересмотрел о художниках все, что попадалось под руку. Наконец решился скопировать из учебника для 4-го класса иллюстрацию картины Васнецова «Три богатыря». Подготовил полотно, самодельные кисти и, собравшись с духом, коснулся маслом до влекущей и пугающей поверхности полотна.
О чудо! Какой восторг! Не верилось, что это мои руки творят такое. И что за чудо краски! Какой запах! Какие цвета! С этой минуты забыл все на свете, все тяготы и лишения. Ночью стоял перед картиной при свете свечки (электричества не было).
Затем два года художничал на досуге, и вот прошла первая моя выставка в сельском клубе Угута. Следующая была в тюменской картинной галерее. Три работы приобрел Ханты-Мансийский окружной Дом народного творчества.»
Критики теперь определяют его искусство как «особое философско-символистское и провиденциальное, мифологическое направление в искусстве перехода к XX веку, знаменующее экокультурное возвращение лучшей части человечества к своему первородному космосу, обогащенному информационными технологиями, той техногенной начинкой, которая не вызывает «ни слезинки ребенка, ни гибели животно-растительного мира». Не назад в природу, а вперед, в гармонии с ней.
Центральное место в картинах Бахлыкова занимает человек, его взаимоотношения с природой, с себе подобными, взаимовлияние культур. Любимые темы Бахлыкова – разумный и гармоничный союз человека и природы, судьба духовно-культурного наследия юганских ханты, их история, возрождение края.
Лейтмотив творческих исканий – история соразвития и взаимодействия двух различных цивилизаций: хантыйской и русской. Прожив долгие годы на земле коренных обитателей Югры – ханты и манси, – художник глубоко познал культуру этих народов и относился к ней как к неотъемлемой части общечеловеческой культуры.
Последние десятилетия, как и предвидел Петр Бахлыков, принесли немало стеснений культуре народов Севера, в том числе и хантыйской. Покорение, «новое освоение» Сибири, основанное на добычи газа и нефти, повлекло за собой уменьшение охотничьих угодий и, следовательно, сужение жизненного пространства, распад традиционных способов существования целых этносов. Ко всему прочему добавились многочисленные попытки «оцивилизовать» жителей тайги. В результате ханты, манси и другие малочисленные народы Севера, как носители цельной самобытной культуры, оказались на грани вырождения и вымирания.
Лишь в девяностые годы усилиями новых властей Ханты-Мансийского автономного округа, местной интеллигенции, национальных деятелей началось шаг за шагом возрождение культуры обь-угорских народов. Петр Бахлыков по-своему пытался защитить бесценное достояние Югры. Он создал большую серию картин, посвященных ханты.
Чрезвычайно интересна его портретная галерея. В нее вошли и герои народных эпических сказаний («Богатырь Тонья»), и образы земляков («Рукодельница»), и хранители древнего культа («Шаман»). По сути дела, эта небольшая серия стала своеобразным концентратом национальной культуры ханты.
Ее дополнила и выразительная в своей художественной, живописной наивности серия «Культура и история ханты». Как правило, сюжеты картин Петра Бахлыкова основаны на реальных событиях, имевших место как несколько столетий назад, так и в наши дни. Картины подкупают своей простотой и искренностью, а более всего – безграничной добротой, которая пронизывает все полотна художника.
Выставляться начал Бахлыков с 1973 г.: в Угуте, Сургуте, Нефтеюганске, на окружных и областных выставках, наконец, в 1995 г., в далекой Португалии. Позднее стал хорошо известен в Голландии, Бельгии, Швеции. В Москве его работы, кроме ВДНХ, экспонировались в Третьяковской галерее.
Живопись и увлечение историей родного края настолько тесно переплелись в жизни и творчестве сибиряка, что отдать предпочтение чему-то одному невозможно. Увиденное и пережитое он старался передать всеми возможными способами. Так родилась его публицистика – статьи и очерки. Помимо этого, Бахлыков вел дневниковые записи, а затем приступил к написанию большого романа.
«1979 год был для меня наполнен важными делами и событиями. Решил попробовать осуществить свой дерзкий замысел – начал писать книгу: решил описать историю моего родного края, рассказать о моих предках, о деде Дмитрии Ивановиче, о быте и культуре русских и ханты. Я подумал: если я не напишу, то кто же сможет?
Многое мне рассказала мать, да и бабушку я хорошо помню, но плохо помню деда. Многое помню сам, да и многое испытал на собственной шкуре.
Пишу о том, как все было, не меняя ни имен, ни фамилий, хотя книга художественная, и название уже придумал – «Медвежья падь». Что из этого получится, пока не знаю».
«Медвежья падь» – это роман-быль о жизни деревни Вахловой, начиная с исхода XIX века. Первая русская революция, первая мировая война, революция 1917 года, гражданская война, установление советской власти... Несмотря на этот непрерывный круговорот трагических событий и перемен, вахловцы сумели создать свой, особый крестьянский мир в государстве. Они могли, знали и умели делать все, что нужно человеку для достойной жизни в гармонии с природой, соседями и местными жителями – остяками. Они создали, говоря современным языком, «экологически чистый мир», и главными героями этой эпопеи стали сама земля, природа.
Роман был издан в Тюмени в 1997 г. Тюменский литературовед В.А. Рогачев считает, что «Петр Бахлыков впервые в нашей литературе поставил природу как божественно распорядительную силу всего сущего на планете, выше человека, отверг образ человека как венца вселенной, правда, не отменяя при этом его огромную роль в земном Бытии».
Годом раньше, также в Тюмени, вышла книга Петра Бахлыкова «Юганские ханты: история, быт, культура». Раскрывая особенности хантыйской жизни, фольклора и мифологии, нравов и обычаев, Бахлыков стремился убедить нас взять все полезное от этой северной цивилизации, сохранить культуру ханты, способствовать их возрождению. Главы о жилищах, поездках и походах, промыслах и орудиях, одежде и домашней утвари, прикладном творчестве и музыке вносят и научный вклад в угроведение. Многое Бахлыков описал впервые (к примеру, некоторые игры и праздники, инструменты). Фактически, одной небольшой книгой этот человек подарил целый кладезь научных знаний историкам, финно-угроведам, этнографам.
«Нередко мне задают одни и те же вопросы: что двигает мной, что заставляет заниматься творчеством, как успеваю, где беру столько времени, какие закончил университеты?
Главный, непревзойденный и незаменимый университет мой – это жизнь, трудная, с трагедиями и лишениями. Жизнь в этом суровом крае, в этом противоречивом мире, жизнь среди людей разной веры, различной культуры, интеллекта, национальности, обычаев, трудовой деятельности. Приходится часто сталкиваться с непониманием меня окружающими, с несправедливостью и некомпетентностью тех, кто вершил судьбы людей, кто обязан поднимать культуру на местах.
Уверен, что суть и содержание искусства, его значение связаны с человеком и пробуждают его духовные и нравственные силы. Гуманистические идеалы, ценности, человечность и добро должны пронизывать жизнедеятельность государства».
Бахлыков 35 лет занимался тем, о чем заговорили лишь недавно. И трудился в условиях непонимания, недоверия, неприятия. Слыл эдаким деревенским чудаком. У него пытались выторговать уникальные находки, обокрали музей, крали и портили картины. Обыватели завидовали его заслуженной славе, признанию, которое пришло в начале восьмидесятых. Для местных чиновников Бахлыков тоже не вписывался со своими трудами в ведомственные рамки. Зато в Угут зачастили иностранные гости, западные ученые-угроведы. Слава пришла, как это часто у нас бывает, из-за рубежа.
В 1990 г. Петру Семеновичу Бахлыкову было присвоено звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации», в 1995 г. – «Заслуженный деятель литературы и искусства Ханты-Мансийского округа». 1 января 1999 г. он был удостоен звания «Почетный гражданин Сургутского района», а в мае того же года его не стало...
Несколько лет спустя в Угуте было возведено новое современное здание музея, куда вошли большая часть из двух тысяч экспонатов, собранных деревенским энтузиастом, и постоянно действующая выставка его картин. Музею было присвоено имя юганского подвижника, по велению сердца создававшего духовное пространство не только любимых им просторов Югана, но и без преувеличения – всей Сибири. И, значит, всей страны.
Автор: Корниенко Ольга Геннадиевна.
Напечатано в альманахе Сургут, выпуск 2.
|
