Представьте, что не Ольга КОРНИЕНКО, известный режиссер-документалист, академик Международной академии телевидения и радио, сняла фильм, а наоборот: мы смотрим кино о ней. Снимали одной камерой, монтировали с эпизодами из прошлого, записали голос за кадром и начинаем просмотр. Итак, здание педагогического университета на ул. Артёма, где Ольга занимается со студентами в телестудии. Она обещала встретить: выходит на крыльцо и оглядывается. Женщина редкой профессии – худенькая и хрупкая, она царственно носит чёрное спадающее болеро и расклешённые джинсы. Она русская, но похожа на жительницу Европы, а душой пребывает с ханты, плывущими по Агану на обласах. Она чуть в стороне и может казаться замкнутой, но вот улыбнулась – её лицо расцветает, и… появляется Алёнка, девочка из деревянного Сургута конца 60-х.
ОЛЕНЬИ УПРЯЖКИ
Информационным поводом для этой встречи стало возвращение режиссёра из Финляндии, где она работала, представляла наш край на протяжении двух месяцев. Но, честно говоря, меня не интересует Порвоо, мне гораздо интересней сама Ольга и то, как ей удалось сделать себя, стать успешной в мире, где публика предпочитает дешёвые удовольствия и, соответственно, коммерческое кино. И это первый вопрос, который я задаю в маленькой студии на третьем этаже университета.
- Ольга, как вам удалось добиться успеха?
- Только благодаря упорству и терпению. Но это и не успех - это работа, ежедневный, кропотливый труд. Ведь чтобы что-то отдать людям, сначала это надо вобрать и пропустить через себя. Мои герои – добрые, и я хочу поделиться со зрителями этим добром и теплом.
- А с чего всё началось?
- Я родилась в Благовещенске, потом мы переехали в Сургут. Мне было тогда шесть лет.
- А где вы жили?
- Здесь, в районе НГДУ. Иногда я хожу и смотрю на свой дом, который раньше располагался по адресу: пр. Молодёжный, 7. Помню, как у нас под домом останавливались оленьи упряжки.
- Какой он, Сургут вашего детства?
- Я помню старую хлебопекарню, там работала мама, а мы с братом встречали её после работы. Помню, как фотограф газеты «К победе коммунизма» приходил нас фотографировать в детском саду «Алёнка». Нашли двух Алёнок, меня и ещё одну девочку, и посадили в платочках на лавочку. Фотография в газете так и называлась «Две Алёнки из «Алёнки».
Алёнкой её называл дедушка. И она до сих пор мечтает, чтобы это имя к ней вернулось. Как привет из детства. Она помнит разрозненные микрорайоны, которые они, дети, воспринимали как отдельные города. Было весело бежать с друзьями на Геолог, Строитель, Энергетик, и даже на Белый Яр. Мир её детства – теплый, родной и безопасный деревянный город, где все свои.
- Папа одно время работал на товарном парке, там жил в клетке медвежонок. Отец даже заходил в клетку и боролся с ним. Тогда благодаря кино ханты у меня ассоциировались с индейцами. Потому что это были те же гордые, свободные люди, только индейцы ездят на лошадях, а ханты на оленях. Здоровые, благородные, самодостаточные мужики. Не те забитые аборигены, которых я иногда вижу в городах. А лично я познакомилась с ними гораздо позже, в начале 90-х, когда Ирина Костко вела программу «Истоки» на «СургутИнформТВ» и привлекла меня к съёмкам.
МЕЧТА О СЦЕНЕ
- А в какой школе вы учились?
- В пятой, она находилась на этом самом месте, где сейчас располагается здание Педагогического университета. Потом, после окончания музыкальной школы, училась в музучилище. Мне хотелось уехать в большие города, где рекламы, неоны и трамваи. Где такая яркая, новая жизнь. Но мама сказала: учись, где хочешь, но только в Сургуте.
Я поступила в музыкальное училище и попала к лучшему, на мой взгляд, преподавателю Игорю Рытову. Каждое утро, в шесть часов, мы прибегали, занимали очередь, чтобы играть на рояле. Занимались по шесть-восемь часов. Он сказал фразу, которую я помню до сих пор: «Чем бы ты в жизни ни занималась, это тебе пригодится». И пригодилось: когда озвучиваю фильмы, я вижу, что тут мне нужен Дебюсси, здесь – Вагнер, а здесь – Чайковский. Игорь Евгеньевич научил нас слышать жизнь.
Тогда Алёна стремилась стать известной пианисткой и выступать на большой сцене. Она по многу часов играла в классе и дома для себя концерты Шопена и Рахманинова. Её страсть к музыке остаётся такой же острой, как в детстве. И сейчас она втайне мечтает поставить дома пианино и играть джаз.
ПОДОСИНОВИКИ НА БУРОВОЙ
- После травмы руки мне пришлось взять академический отпуск, выступать я не могла. Мне было 17 лет, и я пошла работать в Сургутнефтегаз оператором-коллектором, иными словами - лаборанткой.
Трудно представить Ольгу Корниенко в спецодежде и валенках, заливающую скважины на 40-градусном морозе. Это просто нереально! Но тогда ей, совсем юной, это не казалось странным. Она смотрела на тайгу, любовалась озёрами, а над головой сияло безбрежное голубое небо. Ей всего 17, она старается работать на всю катушку, но не устаёт. Слишком много энергии, слишком сильна любовь к жизни! Тогда, приезжая в лес в болотниках на ГТС, этом танке без пушки, она заразилась романтикой Югры, которую позже выразит в своих фильмах: природа в кино у Ольги Корниенко играет роль не менее важную, чем люди.
- Работая в УБР-1, я стала секретарём комсомольской организации, а потом вступила в партию. Порывалась ещё в 17 лет, пришла, сказала, как Анка-пулемётчица: «Учи, дьявол, пулемёту – принимай меня в партию!» Подрасти, ответили, приходи через год. И пришла. День в день.
По направлению поехала в Москву поступать в Губкинский (Российский государственный университет нефти и газа имени И.М. Губкина). Но оказалось, там уже не берут девушек. А в Сургут возвращаться – ни за что. Мы с подругами услышали, что в Казанском университете недобор на нефтяные профессии, и рванули туда. Но на геологический факультет опоздали, остался только ВМК – факультет вычислительной математики и кибернетики. Как ни старалась, но на втором курсе я стала «тонуть». И тут мне очень повезло. Преподаватель русского языка и литературы раскусила во мне гуманитария и предложила перевестись на журфак. Так я и сделала. Отныне я себя больше не искала – нашла на всю жизнь.
ПЕРВЫЕ ШИШКИ
Она училась хорошо. Упёртая, настойчивая, целеустремленная, Ольга стала членом партбюро факультета. Делала стенгазету, подрабатывала в заводской многотиражке. Зарабатывала деньги, покупала модные, красивые вещи. Пользовалась популярностью у парней. Они даже за неё дрались. Сейчас уже своим ученицам Ольга говорит: «Студенческое время – лучшее!» – и всегда добавляет: «Твоя жизнь будет такой, какой ты её сама сделаешь». Ольга права: когда-то ей, начинающей журналистке, удалось попасть на практику в «Собеседник», приложение к «Комсомолке», и очень быстро стать известным журналистом-газетчиком. А первым настоящим ударом стали не профессиональные трудности, а… семейная жизнь.
- Ольга, как вы познакомились с мужем?
- За теннисным столом в общежитии. Я увидела двухметрового блондина, красивого, доброго, не пьющего, не курящего, как тогда говорили, «упакованного» (его мама была зам. министра связи Татарии), и захотела, чтобы он был моим. Хотя парень меня по-честному предупреждал: «Оля, я геолог». Действительно, он таскал меня на лыжах по лесам и полям, с гитарой и рюкзаками. И получилось, что я, провинциалка, всю жизнь стремилась в столицы, а он вырос в столице и мечтал о тайге. Он закончил университет, мы сыграли свадьбу и уехали ещё дальше, чем мой Сургут, в забытую богом деревню в Красноярском крае. Я тогда была на третьем курсе и опять взяла академический отпуск. Он ходил в поле и был счастлив, я сидела дома и выла от тоски. Мне казалось, жизнь кончена. У нас с мужем родилось двое сыновей. В конце концов, через три года мы переехали в Красноярск, но семейная жизнь уже дала трещину. Сейчас, когда прошло много лет, я понимаю, что мне надо было постараться сберечь семью.
Потом работала в заводской многотиражке в городке Сосновоборске под Красноярском. Писала разгромные материалы о директоре завода, судилась с ним, но струсила и сдалась.
- Вы против борьбы?
- Да. У меня в принципе нет врагов. Но я готова до крови бороться за своих героев, помогая решать их проблемы.
Однако тогда я поняла, что в Сосновоборске жить мне всё равно не дадут, и отправилась работать в Красноярск, в частную телекомпанию «Прима-ТВ». Вела программу «Добрый вечер, красноярцы». Уходила из студии в одиннадцать часов вечера. Мой четырехлетний сын сидел перед телевизором и когда видел, что мама попрощалась, знал, что через час буду дома. Всё это меня сильно вымотало, и однажды я позвонила маме: «Забери меня отсюда», и мама ответила: «Приезжай, давно пора». Так началась моя вторая жизнь в Сургуте.
ВТОРАЯ ГЛАВНАЯ ЖИЗНЬ
- Расскажите о вашем первом фильме.
- Первым был фильм «Путём Хозяйки Агана». Юрий Вэлла, ненецкий писатель и поэт и мой большой друг, организовал экспедицию на обласах по реке Аган. Ханты, когда смотрят этот фильм, до сих пор плачут. Раньше по берегам Агана располагалось много стойбищ, а осталось только два.
В Сургуте я много лет проработала в телекомпании «СургутИнформТВ» - это было прекрасное время. Олег Урушев (основатель компании) позволял нам творить всё, что угодно, реализовывать любые безумные идеи.
- Как вы находите своих героев?
- Иногда ищу годами. Например, бабушку, героиню фильма «Весна в Тресколье». Округ заказал мне фильм о бересте. Я начала искать, везде спрашивать, меня интересовал человек, живущий в своём мире, в тайге, чтобы береста не лежала заготовленная у дома, чтобы её добыли при мне. Оказалось, это так сложно! Береста снимается в определенное время, в определенных местах. И случилось так, что искала далеко, а нашла близко. Младший сын будущей героини работал в телекомпании «Югра». Вот через него и вышли на бабушку. И через несколько месяцев, весной, поехали к ней в деревушку на реке Лозьва.
- Что вас там удивило?
- Каждый день мы ели на завтрак манную кашу. Я подумала, что это обычай такой, а они смеются: больше ничего не осталось - Лозьва вскрылась, до райцентра не добраться! Люди бедные, но живут достойно. А у нас порой три квартиры, пять машин – а мы несчастные! Вот при мне 70-летняя бабушка встала на лыжи, собрала бересту и сплела куженьку (туесок). А я снимала. У них и люлька берестяная, и корыто. Они просто так живут.
- Какие у вас планы на 2010 год?
- Я хочу закончить проект «Лики Югры» про людей, что живут в тайге, говорят на своём языке, сохраняют свою культуру. Сейчас если показывают ханты, то они ограничены стенами: в зале, в центре, в клубе, в доме. И благовоспитанная тётушка в новом платье, с «химией» на голове сидит и что-то шьёт. И это называется «мы сохраняем культуру коренных народов Севера». Собрав эту коллекцию, в которую войдут фильмы «Весна в Тресколье», «Медвежьи игрища», «Сын Отечества» и другие, я буду продолжать знакомить людей и здесь, и в Европе с коренной культурой Югры.
Титры: учитывая, сколько друзей у Ольги по всему миру, можно сказать с уверенностью, что скоро немцы, французы, финны и даже американские индейцы будут знать о НАШИХ больше, чем о себе.
Елена КУРИЛОВА
|
