А.В. Бауло. «Мундир» остяцкого божества
Статья написана на основе доклада, сделанного автором на Шестых Сибирских чтениях, Санкт-Петербург, 27-29 октября 2004 г. Опубликована в: Археология, этнография и антропология Евразии. – 2007. - № 3. - С. 119 - 124.
О божествах и духах-покровителях манси и хантов написано немало. Внимание уделялось и оформлению их фигур, причем исследователи в основном подчеркивали «богатырский» облик божеств. Это было связано с тем, что, согласно традиционным представлениям манси и хантов, в ранний период их истории землю населяли богатыри, после смерти ставшие духами-покровителями селений или целых территорий [Гондатти, 1888, с. 36-37]. Постепенно в этнографической литературе понятия «богатырский» и «военный» стали синонимами. «Военному» облику божеств способствовало, в частности, хранение на святилищах образцов холодного оружия.
Как известно, в традиционных обществах важное значение в системе распознавания образа играл не сам портрет с его индивидуальной характеристикой, а сопровождавшие это изображение регалии, которые отражали его социальный статус [Гемуев, Сагалаев, Соловьев, 1989, с. 78]. В мировой истории подобных примеров немало: в IV в. в Северном Ираке статуя древнего бога Ашур-бела была одета в римский военный плащ; голова статуи местной богини Аллат украшена военным шлемом [Луконин, 1969, с. 71].
В данной статье будет осуществлена попытка доказать тот факт, что одной из задач при изготовлении фигур божеств (в меньшей степени это характерно для семейных духов-покровителей) у хантов и манси на протяжении XVI – XX вв. было наделение их атрибутами и символами власти, характерной в России для того или иного хронологического периода.
***
Первоначальный этап освоения русскими людьми Сибири был связан с продвижением военных отрядов. В этих условиях власть Российского государства остяками и вогулами в большей степени отождествлялась с военной властью. Социальный (властный) статус местных божеств соответственно олицетворял «богатырский», «военный» облик.
В XVII в. вогулы и березовские остяки покупали у русских торговцев «шеломы, пансыри и доспехи» [Бахрушин, 1935, с. 13, 16]. Довольно скоро защитное снаряжение стало использоваться в обрядовой практике. «Белогорскому шайтану» был послан в дар панцирь, снятый с Ермака [Там же, с. 70]; в начале XVIII в. рядом с известным божеством Стариком Обским «з золотою грудью» лежали копье и панцирь [Новицкий, 1941, с. 59]; в панцирь были нередко облачены «мужские кумиры» обдорских остяков [Кастрен, 1860, с. 186]. У хантов р. Полуй в священной нарте на таежном святилище хранится средневековый железный шлем, преподнесенный семейному духу-покровителю [Бауло, 2004а, с. 99].
Военная форма из сукна и ее элементы так же неоднократно фиксировались в обрядовой практике. По информации К. Карьялайнена, в одном из святых амбарчиков остяков среди одежд, принесенных духу, находился длинный «солдатский сюртук прошлого столетия» с блестящими пуговицами и галунами [Карьялайнен, 1995, с. 61]. В доме П.Е. Шешкина в пос. Ломбовож (р. Ляпин) в святом сундуке Мир-сусне-хума находился кафтан из сукна коричневого цвета (предположительно начала XVIII в., не обязательно военный, возможно, австрийский). В пос. Ямгорт (р. Сыня) семейный дух-покровитель был наряжен в камзол XVIII в. из сукна красного цвета с медными пуговицами. В пос. Тугияны (р. Обь) сердцевину изображения Вэрт-поха составляет жестяной киверный герб русского пехотинца 1833 - 1843 гг. Серебряные эполеты 1860-х гг. хранились в составе святых вещей П.С. Таратова в пос. Верхне-Нильдино (р. Северная Сосьва) [Бауло, 2004а, с. 110]. В пос. Ишвары (р. Малая Обь) семейному божеству были преподнесены погоны старшего офицера Вооруженных Сил СССР и офицерский парадный суконный ремень (ПМА, 2005).
Практика использования военной формы описана и у ближайших соседей северных хантов – ненцев. В 1830-х гг. А. Шренк побывал в архангельской тундре на жертвенном месте самоедов, преданном сожжению православными миссионерами. Здесь он обнаружил солдатские медные пуговицы, являвшиеся остатками солдатского мундира, пожертвованного самоедами своим богам (цит. по: [Шмидт, 1932, с. 21]).
В начале XVIII в. предметы вооружения упоминаются на сибирских святилищах [Бахрушин, 1935, с. 26; Новицкий, 1941, с. 80 - 81]. В дар духам-покровителям ханты и манси преподносили наконечники копий, бердыши [Шульц, 1924, с. 194; Бауло, 2004а, с. 100], бронзовый клевец [Источники, 1987, с. 241], мечи, сабли, палаши, кинжалы, боевые топоры [Кастрен, 1860, с. 186; Финш, Брэм, 1882, с. 415, 436-437; Шульц, 1924, с. 193; Гемуев, Сагалаев, 1986, с. 20 – 23; Источники, 1987, с. 200, 205; Гемуев, 1990, с. 84-86; Грачева, 1990, с. 22 – 23; Лапина, 1998, с. 281; Гемуев, Бауло, 1999, с. 30 – 31; Успенская, 2002, с. 46; Федорова, 2002, с. 114; Бауло, 2004а, с. 103 - 109]. На панно 1840-х гг. сибирским художником Н. Шаховым изображены два помоста с фигурами двух идолов северных остяков, вооруженных саблями [Чернецов, 1949, с. 15].
Воинская атрибутика божеств нашла свое отражение и в мифологии. У манси известен Кер хонгра хум - человек с железными подколенками [Источники, 1987, с. 268]; одет в кольчугу и вооружен саблей Тахт-котиль-ойка «Старик середины Сосьвы»; Пайпын-ойка, по преданию, носил панцирь, сшитый из вываренной бересты; на медвежьем празднике «Семь богатырей с притока Лозьвы» представляли в кольчугах [Ромбандеева, 1993, с. 53, 61, 75]. В начале ХХ в. казымские ханты почитали духа-покровителя в образе железной женщины с саблей в руке [Лехтисало, 1998, с. 79]. В 1930-х гг. на медвежьем празднике в пос. Вежакары, Ильпи-пауль и Сури-пауль (р. Обь) приходящие божества изображались с саблей. Дух-покровитель Самбиндаловых в пос. Яны-пауль по легенде имел такую тяжелую саблю, что ее могли поднять только три человека [Источники, 1987, с. 200, 217, 229, 247].
При отсутствии реальных воинских атрибутов и вооружения манси и ханты в обрядовой практике нередко их имитировали.
Исследователи обращали внимание на деревянные изваяния духов с остроконечной головой, которые встречаются на святилищах обских угров. К. Карьялайнен считал, что остроконечные головы духов-покровителей копируют шапки русских казаков [Карьялайнен, 1995, с. 49]. В.Н. Чернецов рассматривал подобные головы идолов как попытку стилизованного изображения воинских шлемов [Чернецов, Мошинская, 1954, с. 183]. По мнению И.Н. Гемуева, А.М. Сагалаева и А.И. Соловьева, боевые шлемы были издавна знакомы жителям тайги, в связи с чем их изображали в виде головных уборов деревянных изваяний [Гемуев, Сагалаев, Соловьев, 1989, с. 81, 88]. Манси не только придавали головам деревянных изваяний остроконечную форму, но и часто обматывали эти головы кусками белой ткани [Дмитриев-Садовников Гр., 2000, с. 42; Народы Севера, 1986, с. 135 – 141; Гемуев, Сагалаев, 1986, с. 33, 82]. Такая обмотка, по мнению И.Н. Гемуева и А.М. Сагалаева, символизировала воинский шлем [Там же, с. 33]. Шлемы изображали и в том случае, когда личина богатыря-предка вырубалась на стволе продолжающего расти дерева [Там же, с. 94].
В современной обрядовой практике обязательность показа духа-покровителя в шлеме приобретает разные формы. В пос. Зеленый Яр хранится изображение семейного божества, вырезанное из дерева; верхняя часть головы вырезана в форме шлема. У войкарских хантов на святилище Най ими «Огненной женщины» установлена фигура богатыря - Сына богини. Его голова покрыта большой жестяной крышкой от стеклянной банки; возможно, таким образом имитируется средневековый шлем с плоским верхом [Бауло, 2004а, с. 99]. Копируют металлические шлемы и с помощью суконных изделий. В доме П.Е. Шешкина в Ломбовоже был обнаружен суконный шлем с забралом и бармицей; покрой этого головного убора соответствует конструкции шлема-ерихонки [Гемуев, 1990, с. 91].
На святилище Ворсик-ойки (р. Манья) грудь деревянной фигуры духа-покровителя была закрыта куском металлической фольги, имитирующей кольчугу [Гемуев, Сагалаев, 1986, с. 18-19]. В домашнем святилище манси Хозумовых в пос. Ясунт хранилось изображение семейного духа-покровителя конца XVIII в. На переднюю сторону одного из халатов были положены три жестяных пластинки в виде пятиугольников, скорее всего, имитирующие детали панциря. Поверх тулова фигуры духа-покровителя из пос. Яны-пауль (р. Северная Сосьва) был надет двусторонний «панцирь» из куска золотого позумента. В доме И. Сайнахова в пос. Щекурья в сундуке лежало лезвие косы, имитирующее саблю богатыря-предка. У войкарских хантов на святилище Най ими в священной нарте богини хранятся два миниатюрных кинжала, выструганные из дерева [Бауло, 2004а, с. 98-99, 104].
Имитация ритуального одеяния и снаряжения богатыря у обских угров неоднократно описана на примере жертвенных суконных атрибутов Мир-сусне-хума – «седла», пояса, шлема и колчана [Гемуев, Бауло, 2001].
В плане обозначения богатырского характера божеств с помощью военной символики можно упомянуть и бытование в религиозно-обрядовом комплексе хантов и манси статуэток кавалеристов XIX в. из папье-маше. Игрушки-всадники отмечены в составе культовой атрибутики манси (пос. Ломбовож) [Гемуев, 1990, с. 74] и хантов (пос. Тутлейм, 5 экз.; Пашторы; Нимвожгорт, 2 экз.) [Бауло, 2004а, с. 111]. Все они почитались как изображение Мир-сусне-хума / Мир-ваннты-хэ. Вероятно, один из таких всадников описан у казымских хантов: в июле 1934 г. в окружной газете шла речь о том, что у П.К. Молданова в святом ящике хранился маленький конь, а на спине его верхом сидел маленький мужичок [Ерныхова, 2003, с. 84].
Бронзовая фигурка кавалериста XIX в. являлась семейным охранителем у манси Т.И. Номина [Гемуев, Бауло, 1999, с. 72]. Другой металлический всадник в военной форме был обнаружен на чердаке дома в пос. Суеват-пауль Свердловской области [Окно, 2003, с. 81].
***
С конца XVII в. остяки и вогулы начинают больше зависеть от гражданской, нежели военной, государственной власти. В изображении божеств «инородцы» стараются копировать внешний вид собственных «князей», обращая внимание на вещи, которыми российские цари подчеркивали их высокое положение.
В XVII – XVIII вв. население поселков, расположенных в нижнем течении Оби, входило в состав Обдорской, Куноватской и Ляпинской волостей Березовского уезда, во главе которого стояли «князцы» Тайшины, Артанзеевы и Шешкины.
В апреле 1679 г. «князец» Гында Моликов получил от государя кафтан с серебряными завязками, шапку соболью и сапоги. В 1704 г. Ляпинский князец Шеша Кушкиреев был пожалован однорядкой красной, собольей шапкой и сапогами. В январе 1768 г. Обдорскому князю Матвею Тайшину вместе с жалованной грамотой на владение землями прислали из столицы кортик с изображением на рукоятке орлиной головы, парадную одежду (кафтан, камзол, шапку) и «красные золотом шитые сафьянные сапоги». Последнему обдорскому князю И.М. Тайшину Николай I пожаловал серебряный кортик с портупеей [Перевалова, 2004, с. 55, 59, 86].
Со временем некоторые из знаков власти оказались в составе культовой атрибутики. Так на чердаках двух домов пос. Ямгорт, в которых проживают потомки князей Артанзеевых, хранились два комплекта шпаг и палашей второй половины XVIII в. На лезвии одного палаша выгравированы княжеская корона и вензель. На лезвии шпаги с двух сторон выгравированы надписи «Виватъ Анна Великая» и «Богъ и отечество» [Бауло, 2004а, с. 108].
Соответствующая символика и атрибутика постепенно стали необходимым элементом в изображении обско-угорских божеств.
В середине XIX в. Ю. Кушелевский описал у остяков в Эндерских юртах идола, одетого в старый заседательский мундир и при шпаге [1868, С. 113]. Впрочем, не только мундиры, но даже металлические пуговицы с них, по мнению О.А. Мурашко и Н.А. Кренке, рассматривались в XIX в. остяками как элементы одежды высокого статуса и поэтому отношение к ним было особое. В 1909 г. проводник О.О. Баклунда, глядя на сотрудников экспедиции, одетых в костюмы цвета «хаки», усомнился в том, что они «большие чиновники, приехали из Петербурга», так как на них нет блестящих металлических пуговиц. И.Н. Шухов, посетивший р. Щучью в 1913 г., писал, что «остяки меня рассматривали, показывали на пуговицы» [Мурашко, Кренке, 2001, с. 52]. Как курьезный факт можно упомянуть хранение в святых сундуках хантов пуговиц офицеров подводного флота Германии времен Второй мировой войны. Они были поднесены духам-покровителям (ПМА, 2000, 2001, 2005).
Шпага гражданского чиновника образца 1855 г. хранилась у хантов в пос. Шурышкары (р. Малая Обь) (ПМА, 2003), жандармская сабля до сих пор обозначает одного из идолов тегинских хантов [Бауло, 2002, с. 36-37].
Божествам подносили и кожаные сапоги, в основном, ремесленные образцы детской обуви, пошитой на рубеже XIX - ХХ вв. Подобные случаи отмечены у манси в Цыгарских юртах, на святилище Хонт-Торума [Гемуев, Сагалаев, 1986, с. 74], в пос. Хурумпауль (р. Ляпин) [Гемуев, 1990, с. 42, 51, 76], Кимкъясуи (р. Северная Сосьва) [Гемуев, Бауло, 1999, с. 156], у хантов Казыма [Легенды Казыма, 2005, с. 40], в пос. Тугияны, Ванзеват (2 пары) [Бауло, 2002, с. 41-42], Зеленый Яр (р. Полуй) [Бауло, 2005, с. 351], Анжигорт (р. Малая Обь) (ПМА, 2005), Овагорт (р. Малая Обь) (ПМА, 2006).
На одном из жертвенных покрывал, хранящихся в пос. Ломбовож, на всех четырех фигурах Мир-сусне-хума выделены - нашиты - миниатюрные суконные сапожки (ПМА, 2006).
В одном из сказаний повествуется о том, как вогул послал в Троицкие юрты в жертву Мир-сусне-хуму старые голенища своих сапог [Kannisto, 1958, s. 262].
Фуражки, которые дарили божествам ханты и манси, чаще всего, относятся к служебным головным уборам с козырьком и эмблемой. Только в последние годы фуражки были зафиксированы в домашних святилищах: у манси в пос. Ломбовож, Хурумпауль, Ясунт (по 2 экз.) [Гемуев, 1990, с. 50-51, 72; ПМА, 1999, 2006], у хантов р. Полуй (3 экз.) [Бауло, 2005, с. 350]. В данном случае головной убор божества также подчеркивал его «властный» статус.
Дважды - у хантов Молдановых в пос. Ванзеват [Бауло, 2002, с. 42] и у Артанзеевых в пос. Ямгорт (ПМА, 2005) - в святых сундуках встречены старые очки, которые, скорее всего, также олицетворяли «экипировку» чиновника.
Определенным спросом в обрядовой практике пользовались элементы государственной символики. Основой фигуры семейного духа-покровителя в пос. Мувгорт (р. Сыня) являлся жестяной герб Российской империи конца XIX в. Такой же герб пришит в верхней части фигуры божества сынских хантов Хоран-ур-ики [Сынские ханты, 2005, с. 169].
В виде подношений божествам использовались и различные знаки. В пос. Верхне-Нильдино в святом сундуке хранился медный жетон деревенского старосты XIX в. (ПМА, 1985); семейному божеству на святилище на р. Полуй были подарены значки «Ворошиловский стрелок» и «Отличнику охотничьего промысла» (ПМА, 2002). На одну из рубашек иттермы (временное вместилище души умершего) в пос. Хурумпауль была приколота медаль «Материнская слава» (ПМА, 2005).
«Чиновничьи» функции божеств упоминаются и в мифологии манси и хантов. Духи-покровители вогулов, равно как и лесные духи менквы, платят небесному богу налоги мехами; сборщиками налогов являются определенные духи-покровители, в их числе – Чохрынь-ойка [Kannisto, 1958, s. 142-143; Источники, 1987, с. 37]. В одном из мифов описан суд духов-покровителей над лесным духом, укравшим у вогула собаку; суд поручил вынесение приговора Чохрынь-ойке; лесному духу присудили розги и заточили в темницу, кроме того, он должен был вернуть вогулу украденное имущество и вдобавок поднести подарок. Высшей инстанцией в этом случае был Пелымский бог – «княжеский судья, взимавший подати» [Kannisto, 1958, s. 144]. Старшиной у лесных духов, когда они собираются для взимания налогов, является Тулям-ур-ойка, проживающий недалеко от Няксимволя [Ibid., s. 148]. Богиня Калтась после рождения ребенка срок его будущей жизни записывает в специальную книгу [Ibid., s. 121]. Согласно сказаниям кондинских манси, Йивэр-най «богиня Евра» надевала очки, чтобы проверять работу птиц-посланцев: она видела в очках за 40 верст, а без очков - как обычный человек [Ibid., 185].
Скорее всего, к чиновничьим (по крайней мере, по форме) можно отнести ритуальные штаны, преподнесенные Мир-сусне-хуму [Бауло, 2004б, с. 95]
***
Случаи использования церковной одежды в обрядовой практике остяков и вогулов единичны; это вполне естественно, ведь она противопоставлялась собственным религиозным атрибутам «инородцев».
Тем более интересен случай, происшедший в 1723 г. Священник Белогорской Троицкой церкви Дорофей Скосырев назвал остяцкого шайтана «своим братом большим того ради, что он, поп, брал всякое приношение с ним, шайтаном, пополам». «А братался он с ним, шайтаном, рясою своею черною, конфовою, которая ряса обретается на нем, шайтане, и по днесь…» [Очерки истории Югры, 2000, с. 232]. В середине XIX в. русские промышленники заказывали делать для идолов серебряные короны, вроде епископских митр, и, привозя их в Обдорск, тайно продавали крещеным инородцам [Кушелевский, 1868, с. 113]. Фрагмент куска парчи с вышитой церковной символикой – крестами - хранился в домашнем святилище в пос. Тильтим (р. Сыня) (ПМА, 2003).
Следует надеяться, что приведенный материал подтверждает выраженный социальный (властный) статус божеств и духов-покровителей, который в XVII – XX вв. демонстрировался манси и хантами с помощью военной, гражданской (реже церковной) формы и символики. Представляется, что большой смысловой разницы между военным и чиновничьим мундиром в обрядовой практике, скорее всего, не было.
Список литературы:
• Бауло А.В. Культовая атрибутика березовских хантов. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002. - 92 с.
• Бауло А.В. Атрибутика и миф: металл в обрядах обских угров. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004а. – 160 с.
• Бауло А.В. Домашние (семейные) святилища северных хантов // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2004б. - № 1. – С. 89 – 101.
• Бахрушин С.В. Остяцкие и вогульские княжества в XVI - XVII вв. - Л.: Изд-во ин-та народов Севера, 1935. - 92 с.
• Гемуев И.Н. Мировоззрение манси: Дом и Космос. - Новосибирск: Наука, 1990. - 232 с.
• Гемуев И.Н., Бауло А.В. Святилища манси верховьев Северной Сосьвы. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1999. - 240 с.
• Гемуев И.Н., Бауло А.В. Небесный всадник. Жертвенные покрывала манси и хантов. - Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2001. - 160 с.
• Гемуев И.Н., Сагалаев А.М. Религия народа манси. Культовые места XIX - начало XX в. - Новосибирск: Наука, 1986. - 190 с.
• Гемуев И.Н., Сагалаев А.М., Соловьев А.И. Легенды и были таежного края. - Новосибирск: Наука, 1989. - 175 с.
• Гондатти Н.Л. Следы языческих верований у инородцев Северо-Западной Сибири. - М., 1888. - 91 с.
• Грачева Г.Н. Палеоэтнографические исследования в Арктике // КСИА. – 1990. – Вып. 200. – С. 21 – 26.
• Дмитриев-Садовников Гр. Экскурсия по р. Сосве и др. в 1919 г. Дневник экспедиции // Лукич. – 2000. – Ч. 4. – С. 6 – 60.
• Ерныхова О.Д. Казымский мятеж: Об истории Казымского восстания 1933 – 1934 гг. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. – 160 с.
• Карьялайнен К.Ф. Религия югорских народов / Перевод с нем. и публикация Н.В. Лукиной. - Томск: Изд-во ТГУ, 1995. - Т. 2. - 282 с.
• Кастрен М.А. Путешествие по Лапландии, северной России и Сибири (1838 - 1844, 1845 - 1849) // Магазин землеведения и путешествий. - М., 1860. - Т. VI, ч. II. - 436 с.
• Лапина М.А. Этика и этикет хантов. Томск: Изд-во ТГУ, 1998. - 115 с.
• Легенды Казыма. Культовая атрибутика казымских хантов в фондах Гос. музея природы и Человека / Бауло А.В., Лазарева С.В., Федорова Н.В. – Ханты-Мансийск: Полиграфист, 2005. – 58 с.
• Лехтисало Т. Мифология юрако-самоедов (ненцев) / Перевод с нем. и публикация Н.В. Лукиной. - Томск: Изд-во ТГУ, 1998. - 136 с.
• Луконин В.Г. Культура сасанидского Ирана. - М.: Наука, 1969. - 218 с.
• Мурашко О.А., Кренке Н.А. Культура аборигенов Обдорского Севера в XIX веке. По археолого-этнографическим коллекциям Музея антропологии МГУ. – М.: Наука, 2001. – 155 с.
• Народы Севера Сибири в коллекциях Омского государственного объединенного исторического и литературного музея. - Томск: Изд-во ТГУ, 1986. - 225 с.
• Окно в мифологическое время. Сибирский шаманизм XIX – XXI вв. Каталог выставки. – Москва: Трилистник, 2003. – 128 с.
• Очерки истории Югры. – Екатеринбург: Изд-во Волот, 2000. – 408 с.
• Перевалова Е.В. Северные ханты: этническая история. - Екатеринбург: УрО РАН, 2004. – 414 с.
• Ромбандеева Е.И. История народа манси (вогулов) и его духовная культура. - Сургут: Северный дом, 1993. - 208 с.
• Сынские ханты / Аксянова Г.А., Бауло А.В., Перевалова Е.В., Рутткаи Э., Соколова З.П., Солдатова Г.Е., Талигина Н.М., Тыликова Е.И., Федорова Н.В. – Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2005. – 352 с.
• Успенская С.С. Образ Ем вош ики в фольклоре и верованиях казымских хантов // Материалы V Югорских чтений. – Ханты-Мансийск: ГУИПП «Полиграфист», 2002. – С. 39 – 55.
• Федорова Н.В. Блюдо со львами: пять жизней за тысячу лет // Вестник УрО РАН. – Екатеринбург, 2002. – Вып. 2. – С. 107 – 115.
• Финш О., Брэм А. Путешествие в Западную Сибирь. - М., 1882. - 540 с.
• Чернецов В.Н. Быт хантов и манси по рисункам 19 века // СМАЭ. - 1949. - Т. 10. - С. 7 - 33.
• Чернецов В.Н., Мошинская В.И. В поисках древней родины угорских народов // По следам древних культур. От Волги до Тихого океана. - М., 1954. – С. 163 – 192.
• Шмидт А.В. Жертвенные места камско-уральского края // Известия Государственной Академии истории материальной культуры. – Л., 1932. – Т. XIII. – Вып. 1-2. – 48 с.
• Шульц Л. Салымские остяки (из материалов к этнографии южных остяков) // Зап. Тюменского общ-ва научного изучения местного края. – Тюмень: Гостипография, 1924. - Вып. 1. – С. 166 – 200.
Бауло А.В. «Мундир» остяцкого божества. // Археология, этнография и антропология Евразии. 2007. № 3. С. 119 - 124.
|
