Скотоводческая обрядность у русских старожилов. Скотоводство — один из важнейших видов хозяйственной деятельности русских старожилов Тобольского Севера (см.: Животноводство). По данным А. А. Дунина-Горкавича (начало ХХ в.), крупный рогатый скот разводили практически повсеместно; овцеводство развито было слабо (севернее Березова овец не держали); северной границей разведения свиней было с. Сухоруково. Современные наблюдатели во второй половине ХIХ в. одной из причин слабого развития свиноводства (а также птицеводства) считали недостаток и дороговизну корма. Коровы были местной породы, отличавшиеся малой удойностью; молоко при этом обладало высоким процентом жирности. Скота держали обычно много, по выражению местных жителей — «по силе». В поселениях Приртышья, в верховье р. Конды это было обусловлено земледельческими интересами (необходимость удобрений для полей); иногда много скота держали «для окупу» — приплод продавали для оплаты податей (д. Чембакчино). Общей особенностью скотоводства на Тобольском Севере была практически повсеместная практика вольного выпаса скота летом. В связи с этим в региональной старожильческой традиции отсутствовал культурный феномен пастушества (пастушеская обрядность и магия), столь значимый, например, для Русского Севера. В приречных поселениях пастбище могло находиться за рекой, на луговой стороне. В Среднем Приобье скот перегоняли на пастбище еще до вскрытия реки; в некоторых приртышских селах скот переправляли на неводниках, больших лодках (с. Демьянское Тобольского уезда). Место выпаса скота называлось «поскотиной»; выгон, в стороне от главного пастбища — «отгонной поскотиной». Слово «поскотина» могло употребляться иносказательно в устойчивых сравнениях: «чисто, как на поскотине» (там нет высокой травы). Коров могли доить прямо на пастбище; иногда делались особые загоны, в которые пригоняли коров для доения. В с. Самарове овцы паслись за рекой, коровы и лошади за селом, в «подле-горе». Пригнанных вечером коров (обычно за ними ходили дети) доили на улице у своих домов. Такой обычай привел к появлению местной обрядово-этикетной практики: прохожие, застававшие хозяйку за доением, приветствовали ее приговором — благопожеланием «Море, море!», на что она должна была сказать «спасибо». Специфика вольного выпаса (опасность для скота потеряться или подвергнуться нападению диких зверей) обусловила появление системы предохранительных средств, от бытовых до ритуально-магических. Так, в сургутской традиции к ногам овец привязывали т.н. «ногавки» — клочки разных тканей, позволявшие отличать их в стаде одну от другой. Бытовали особые приговоры-обереги, произносимые хозяйкой, отправляющей корову в поле: «Поди, поди, благословясь, поди со Христом, Красулька» (с. Демьянское). В некоторых локальных традициях в Великий четверг каждую из своих коров вызывали по кличке в трубу, для того чтобы корова с пастбища охотно шла домой (с. Демьянское). В сургутской традиции, для оберега скота от зверей и нечистой силы, животным, когда их выпускали в поле, ставили кресты на лбу и копытах «четвережным огарком» (специальное магическое средство, заготавливаемое в Великий четверг). Магические функции поиска потерявшейся скотины могли быть возложены на местных знатоков ведовства. В некоторых источниках ХIХ — начала ХХ в. отмечалось редкое для русской традиции нейтральное и даже равнодушное отношение к своей скотине у крестьян Северо-Западной Сибири. Так, жители Нарымского края не всегда знали даже количество имеющегося у них скота, обращая внимание лишь на «прибыль» или «убыль». В традиции народного православия Тобольского Севера магические функции покровительства скоту (и в целом домашним животным) были приписаны ряду христианских святых: Флор и Лавр — «конские боги»; Модест и Власий — «коровьи боги»; Кирик и Улита — «куриные боги»; Акиний Праведный — «овечий бог». Сургутские старожилы, когда лошадь жеребилась или опасно болела, ставили свечи святым Флору и Лавру в церкви или в том доме, где была икона этих святых. Сходным образом ставили свечи святым Модесту и Власию, когда телилась или болела корова. Для того чтобы не сглазили теленка, когда он играет, его осеняли крестом, произнося приговор-оберег: «Власий святой над тобой! Чего это ты разыгрался?...». К скотоводческой предохранительной магии относятся действия, совершаемые в праздник Крещения Господня: ставили «крестики» на дверях загородей; для скота изготавливали обрядовое печенье в виде «крестиков», которое кармливали с пойлом: «штоб больше скота там не украли, чё-нибудь не сделали над скотом» (д. Белогорье Ханты-Мансийского района). Определенный пласт С. о. связан с традицией низшей мифологии. Обрядовое «кормление скотской суседки» (см.: Суседки) совершалось при переводе скота в новую загородь; в случаях проявленной ею немилости к животным; внутри системы календарных ритуалов — в Великий четверг. Существовали действия-обереги для защиты коров от вещиц, которые, по народным представлениям, вынимали неродившихся телят из утробы, после чего корова не могла больше «понести» и не давала молока. «Новотельным» (по первому теленку) коровам, завязывали рога мужским «ошкуром» (пояс от штанов). Скоту на Тобольском Севере угрожала еще опасность зимнего голода в случае летних наводнений и, соответственно, недостатка кормов (см.: Сенокос). Повсеместно бытовала примета: если скотина зимой, выходя из загороди, несет во рту «волот» (объедки сена), или осенью, идя с поля, несет во рту траву, это значит, что она «чует голод» — в следующем году будет голод для скота. У сургутских старожилов существовало поверье: в Великий четверг надо взять из четырех чужих загородей по клочку сена и положить в свою загородь – скотина всегда будет сытой. С. о., связанная с продуцирующей магией, частично была также приурочена к Великому четвергу. Для того чтобы на молоке было больше «снимку» (сметаны и сливок), в великую среду, подоив коров, на вечерней заре выносили во двор пустой подойник (обычно он хранился в избе) и устанавливали отверстием на восток. В таком положении подойник должен был пролежать вечернюю зарю в среду и утреннюю в Великий четверг. В бытовой магической практике для увеличения «снимку» парили подойник осиным гнездом; горшок, в котором держали молоко, мыли кислым квасом с солью и ставили в печку прогреться (Сургут). Особая ритуально-магическая традиция существовала в случаях эпизоотий (падежа скота). Традиции русской С. о. повлияли на культуру обских угров в связи с заимствованием самого скотоводства. В случае более ранних скотоводческих традиций (например, у верхнекондинских манси) должна идти речь о взаимодействии этнических форм ритуально-магических практик.
О. Р. Николаев.
|
